Учёным нужно прислушиваться к советам предпринимателей

Новости

Владимир Цой — учёный, сотрудник Центра передовых технологий при Министерстве высшего образования, науки и инноваций. Сейчас он работает над диссертацией и выступает ментором акселератора научных стартапов C.A. T. Science Accelerator. Из любопытного: учёный — это не всегда дотошный отличник. Например, у Владимира в лицее были даже тройки. О том, выгодно ли идти в науку, как коммерциализировать свои исследования и где искать гранты — в нашем интервью.

Владимир родился и вырос в Ангрене. Отец, Эдуард Цой, почти всю жизнь проработал электрослесарем на Ангренской ГРЭС. Мама была экономистом, а позже начальником кредитного отдела в банке. Старший брат Дмитрий — выпускник химического факультета Национального университета Узбекистана. Из-за низких зарплат в науке ему в своё время пришлось уехать в Корею. Там он мог зарабатывать на жизнь и помогать отцу с оплатой учёбы Владимира. Сестрёнка Таня также живет в Корее. А Владимир остался в Узбекистане: работает в Центре передовых технологий при Министерстве высшего образования, науки и инноваций, занимается наукой, пишет диссертацию и вместе с женой Еленой (она тоже учёный) воспитывает сына Данила.

— Кто или что повлияло на ваше решение заниматься наукой?

— Я не шёл целенаправленно к научной деятельности — всё получилось само собой. В школе, а после и в лицее мне легко давалась биология. Фанатичной любви к предмету я не испытывал, но понимал материал и не нуждался в зубрёжке. Я участвовал в олимпиадах, несколько раз даже занимал первые места в Ангрене. К поступлению в вуз почти не готовился. Родители тогда нашли работу и переехали в Ташкент, а я почувствовал свободу и расслабился. Предметы в лицее закрывал — и ладно. По математике, например, получал тройки. Некоторое время ходил к репетиторам по английскому языку и математике, но они меня выгнали за то, что не делаю домашнее задание. Это были хорошие, сильные преподаватели, которым было не всё равно, кого учить. В итоге подал документы на биологический факультет Национального университета Узбекистана, потому что знал биологию. Дальше по накатанной — учёба на контракте сначала в бакалавриате, потом в магистратуре.

— Как бы вы объяснили человеку «с улицы» суть вашей работы?

— Я занимаюсь рекомбинантными биотехнологиями. Мы берём ген от одного организма и встраиваем в другой, заставляя работать и вырабатывать определённый продукт. Так, мои коллеги заметили, что в семенах чернушки посевной (чёрный тмин, который мы привыкли видеть на лепёшках) имеются дефензины — пептиды иммунной системы, обладающие антимикробными свойствами. Исследования показали, что они разрушают болезнетворные микроорганизмы.

Суть исследования заключается в том, чтобы взять ген из растения и встроить его в ген кишечной палочки, после чего бактерия начинает вырабатывать эти полезные пептиды. Полученное вещество мы очищаем и проверяем, сохранились ли полезные свойства.

— В чём заключается практическая ценность вашего исследования?

— Сегодня во всём мире наблюдается избыточное использование антибиотиков. Это приводит к тому, что они перестают действовать — микроорганизмы вырабатывают защиту. Дефензины — один из древнейших механизмов иммунной системы. Природно эти пептиды содержатся в слезах и слюне, поэтому в детстве нам советовали смазать ранку слюной, чтобы та быстрее зажила. В отличие от антибиотиков дефензины воздействуют не на определенные мишени, а прикрепляются к стенке болезнетворного микроорганизма и начинают физически её разрывать или образовывать отверстия. Вредный организм с таким повреждением жить не может. Дефензины воздействуют именно на бактерии и грибки.

— Подлежит ли ваш продукт запуску в массовое производство? Например, в составе лекарственного препарата?

— Я планирую использовать продукт не в фармакологии, а в косметологии. Косметологические средства проще и быстрее регистрируются и выгоднее коммерциализируются. Препарат можно будет использовать для обработки ссадин и кожных язв, а также для лечения акне.

— Поговорим об особенностях профессии. К чему должен быть готов молодой учёный?

— Несмотря на то, что в последние годы зарплаты научных сотрудников выросли раза в два, молодому ученому следует приготовиться к скромному уровню дохода на начальном этапе карьеры. В 2015 году я, магистрант, устроился на полставки в лабораторию. Моя заработная плата была равна 200 тысячам в месяц. А до этого я подрабатывал продавцом в небольшой точке в парке Тельмана, и там ежедневная гарантированная выплата составляла 50 тыс. плюс процент от продаж.

— Насколько активна наука в Узбекистане?

— Задам встречный вопрос: «Как много местных препаратов или высокотехнологичных продуктов вы видите в магазинах?». Например, коллеги-учёные как-то разработали крем с пептидами, полученными из коровьего молозива. Моя руководительница дала попробовать средство тёте, которая из-за артрита не могла сгибать пальцы. Через три месяца использования крема подвижность вернулась. Сложность заключается в том, что учёные — ни разу не предприниматели. Они способны создать отличный продукт, но редко доводят его до рынка. Научные сотрудники не умеют продавать, не умеют презентовать. Именно поэтому в 2018 году Министерство инновационного развития Узбекистана (сейчас Министерство высшего образования, науки и инноваций — прим. редакции) запустило акселератор научных стартапов C.A.T. Science Accelerator. Его задача — сделать учёных предпринимателями и помочь им коммерциализировать результаты своих исследований.

— Как вы думаете, почему многие учёные не доходят до этапа коммерциализации своего ноу-хау?

— В коммерциализации научных продуктов есть сложности, которые нужно принимать во внимание. Если говорить о фармацевтических препаратах, то часто препятствием становится нехватка средств на проведение доклинических и клинических испытаний. Это очень дорогостоящие процедуры.

Второй момент — масштабы. Скажем, в лабораторных условиях учёный синтезирует один килограмм изучаемого вещества, а для полноценных испытаний в производственных условиях необходима тонна. Понятно, что на этом этапе исследования прекращаются.

Третья особенность — цепочка расходов. Например, вы изобрели крутой агрегат, способный оптимизировать производство. Но для его работы необходимо переоснастить всю технологическую линию, что невыгодно бизнесу. Четвёртый аспект: сложившиеся традиции. Учёный разработал качественное удобрение и предложил его фермеру, а тот говорит: «Извините, у меня есть список удобрений от хокимията, я буду работать по нему».

— Расскажите подробнее о C.A.T. Science Accelerator: как вы помогаете учёным становиться предпринимателями?

— Проект появился после того, как директор Центра передовых технологий Шахло Турдикулова посетила Южную Корею. Она увидела, как там работают научные акселераторы и захотела перенести этот опыт в Узбекистан. Наша полугодовая программа построена на базе опыта таких стран, как США и Израиль. C.A.T. Science Accelerator даёт знания в таких базовых для предпринимателя областях, как налогообложение, финансы, законодательство, патентные права. Мы на бесплатной основе предоставляем командам-участницам свои лаборатории. В отличие от коммерческих акселераторов, C.A.T. Science Accelerator не претендует на доли в компаниях, поддержка носит безвозмездный характер. Победители могут претендовать на гранты Министерства высшего образования, науки и инноваций. Так, например, в октябре три проекта выиграли по 100 млн сумов. Эти средства не нужно возвращать. Условие одно: потратить деньги на развитие представленного проекта.

— Почему, по вашему мнению, государству важно поддерживать науку, ведь есть и остросоциальные статьи расходов: образование, медицина?

— Есть взаимосвязь между ВВП и тем, какой процент правительство выделяет на развитие науки. Так, Китай направляет колоссальные средства на научные разработки, и посмотрите, как страна поднялась за последние 20 лет. Аналогичная ситуация в Южной Корее. Наука позволяет разрабатывать продукцию с высокой добавленной стоимостью. Одно дело добывать, скажем, соль и продавать её за 2 тыс. сумов за килограмм. Совсем другое — производить антибиотик, 1 грамм которого стоит 15–20 тыс. сумов. Или больше: выпускать на внутренний и зарубежный рынок препараты для лечения рака, цены которых варьируются от 1,5 до 10 млн сумов за флакон. За счет дорогих товаров повышается ВВП страны. В своё время учёные Института химии растительных веществ Академии наук Узбекистана разработали действенный сердечный препарат. Сейчас процесс идёт так: из наших лекарственных растений вырабатывается концентрат, продаётся за границу, там вещество таблетируется и снова завозится на узбекский рынок в качестве импортного лекарства. То есть мы поставляем сырьё, хотя могли бы производить препарат с высокой добавленной стоимостью.

— Можно ли наладить полный производственный цикл в Узбекистане? Что для этого необходимо?

— Дело не только в финансах или оборудовании, но и в репутации. Почему наши люди не очень доверяют местным инновационным продуктам? Потому что в Узбекистане в сфере тех же биотехнологий нет громких кейсов успеха на мировом рынке. Но эта ситуация характерна не только для нашей страны. Как-то профессор Кембриджского университета Кристофер Лоу побывал в Иране. Там он увидел, как местные учёные синтезируют субстанцию из молока верблюдиц и используют её для производства косметики. Он дал такой совет: «Откройте компанию во Франции, поставляйте туда субстрат и клейте на продукцию этикетку Made in France». Бизнес взлетел, потому что у Франции есть авторитет на мировом рынке косметики.

— Какие этапы проходит команда, чтобы попасть в акселератор научных стартапов C.A.T. Science Accelerator?

— На первом этапе претенденты направляют заявки. Это своеобразный тест на адекватность: не обещает ли кандидат создать вечный двигатель. Второй этап — презентация проекта. В жюри входят не только ученые, но и предприниматели. Первые смотрят, существуют ли аналогичные наработки и есть ли у акселератора ресурсы для помощи проекту. Возможно, идея крутая, но у нас нет специалистов, компетентных в этой области. Судьи-предприниматели оценивают коммерческий потенциал продукта на рынке.

— Много ли проектов не проходят тест на адекватность?

— Давайте в цифрах: в последний набор мы получили более 300 заявок, до этапа презентаций допустили 70 проектов. Среди отсеянных:

— иппотерапия — реабилитация пациентов с психологическими нарушениями при помощи верховой езды. В этом проекте нет элемента науки. Для его реализации просто нужны лошади и место;

— экосад. Это не стартап, которому требуется лаборатория и помощь менторов. Там стояла задача найти участок и посадить деревья;

— генератор энергии на магнитах, который работает с запредельным КПД. По сути это почти вечный двигатель. Идея состоит в том, что стоит раз качнуть маятник — и за счет магнитов он будет беспрерывно раскачиваться и вырабатывать энергию. Но законы физики так не работают, есть гравитация, есть сопротивление воздуха;

— лечение живой и мертвой водой;

— апидомик — лечение при помощи пчёл.

Что говорит Интернет:

Апидомик — это специальное сооружение над ульями. Внутри помещения пчёл нет, но все целебные вещества, вырабатываемые пчелами проникают в домик через специально сконструированные отверстия. Благодаря этому внутри апидомика создаётся особый целебный воздух. Такая SPA — процедура очень полезна, т. к. находясь внутри апидомика, человек ощущает вибрацию и энергетику пчел, благодаря которым и происходит выздоровление и наполнение энергией!

— Какие проекты акселератора уже показали коммерческий результат?

— Среди успешных выпускников могу назвать Шерозбека Далимова, химика по образованию. Он пришел в акселератор с проектом, посвященным производству пектина. Шерозбек обладает действительно предпринимательским мышлением. Не идет какой-то проект? Значит надо переключаться на другой! Он как-то сказал, что прорабатывал 10-15 проектов, и только 1-2 «выстрелили». Сейчас Шерозбек с партнером занимаются выпуском антискалантов для мембран насосов обратного осмоса, которые увеличивают ресурс устройств. Такие насосы распространены в Корее. Обратный осмос является перспективным и широко применяемым способом очистки воды. Еще один успешный проект — производство сити ферм от компании Bionovatic Food. Разработанные технологии позволяют выращивать растения без солнца и земли прямо у себя дома. Вместо почвы используется кокосовая стружка, а вместо солнца — лампы. Сейчас в Ташкенте работает их ферма по выращиванию клубники, и сама компания активно занимается открытием филиала в Алмате.

— Вы выступаете ментором акселератора. С какими сложностями сопряжена работа с учёными?

— Некоторые учёные хотят получить помощь, но при этом боятся раскрывать свои идеи. Они опасаются кражи, но идея сама по себе ничего не стоит. Наработка может быть шикарной, но внедрять её в производство окажется настолько дорого и долго, что ни одна компания в Узбекистане за это не возьмется.

В моей практике была команда, которая занималась «разработкой портативного устройства для контроля за здоровьем». Пытаюсь выяснить, что оно из себя представляет, на каких принципах работает — получаю в ответ картинку прибора. Спрашиваю, какая помощь требуется — ответы расплывчатые. Ближе к концу программы выяснилось, что продемонстрированная картинка — это не прототип. На самом деле человек разработал не прибор, а программу, которая при загрузке информации выдает второе врачебное мнение. Жюри раскритиковало проект, и команда покинула акселератор.

Ещё учёные порой не прислушиваются к советам менторов-предпринимателей. Например, один участник представил проект гидронасоса, который работает не от электричества, а от течения воды. Видим прототип, устройство работает. Спрашиваем, сколько стоит такой насос. Отвечает, что 35 млн сумов. А его целевая аудитория — фермеры и дачники. Такой небольшой прибор так дорого стоит? Нет, столько стоит большая модель, на создание которой у ученого нет средств. А небольшие насосы меньшей мощности он может продавать по 2–3 млн. Менторы-предприниматели объясняют, что надо выйти на рынок с доступной моделью и понять, будет ли спрос. Но учёный ни в какую: «Нет, я буду разрабатывать большой насос, потому что на большие устройства смотрят по-другому». Третья сложность — индивидуалисты, не желающие никого привлекать к проекту. В акселераторе был участник, который категорически отказывался собирать команду, не хотел ни платить зарплату, ни искать партнеров за проценты. В итоге его ждал закономерный провал, потому что элементарно не хватило сил, времени и компетенций. Он создал хороший продукт, но не сумел его разрекламировать на нужную аудиторию.

— Как сейчас финансируется научная деятельность. Где бы вы посоветовали искать гранты ученым?

— Сегодня много научных конкурсов анонсирует Министерство высшего образования, науки и инноваций: для молодых ученых, для фундаментальных исследований, для прикладных исследований, стартапы и т. п. Из иностранных обратите внимание на GIZ (Германское общество по международному сотрудничеству), USAID, ПРООН, которые финансируют узкоспециализированные проекты: развитие регионов, социальные инициативы. Также в современном мире много зарубежных стажировок. Например, сейчас Центр передовых технологий совместно с 4 локальными вузами реализует несколько проектов со Всемирным банком и ведет набор фуд-сайентистов на стажировку в Испанию и Данию.

Food Science — область науки, занимающаяся созданием новых съедобных продуктов. Фуд-сайентисты ищут новые научные решения и передовые технологии, изучают альтернативные способы производства, разрабатывают рецептуру и создают ингредиент (например, белок из специально выращенных растений — будущее растительное мясо).

По материалам trends.rbc.ru